Вот он въехал в конный ряд. На колени все тут пали И «ура» царю кричали. Вот в такой большой печали Мы с Гаврилой толковали Всю намеднишнюю ночь — Чем бы горюшку помочь? Свет такой тут заблистал, Что чуть спальник не вскричал И от страху так забился, Что овёс с него свалился.

Вот, как стало лишь смеркаться, Начал старший брат сбираться: Вынул вилы и топор И отправился в дозор. Ночь ненастная настала, На него боязнь напала, И со страхов наш мужик Закопался под сенник. Ночь проходит, день приходит; С сенника дозорный сходит И, облив себя водой, Стал стучаться под избой: «Эй вы, сонные тетери!

Ты вот, так сказать, примерно, Сослужил мне службу верно, То есть, будучи при всём, Не ударил в грязь лицом». Ночь настала; месяц всходит; Поле всё Иван обходит, Озираючись кругом, И садится под кустом; Звёзды на небе считает Да краюшку уплетает.

Кобылица та была Вся, как зимний снег, бела, Грива в землю, золотая, В мелки кольцы завитая. Ну, Иван, — ему сказала, — Коль умел ты усидеть, Так тебе мной и владеть. Ладно», — думает Иван И в пастуший балаган Кобылицу загоняет, Дверь рогожей закрывает И, лишь только рассвело, Отправляется в село, Напевая громко песню «Ходил молодец на Пресню».

Вот и стал тот чёрт скакать И зерно хвостом сбивать. Но и я ведь сам не промах, Слышь, держал его, как в жомах Бился, бился мой хитрец И взмолился наконец: „Не губи меня со света! Целый год тебе за это Обещаюсь смирно жить, Православных не мутить“. Я, слышь, слов-то не померил Да чертёнку и поверил». Тут рассказчик замолчал, Позевнул и задремал. Много ль времени аль мало С этой ночи пробежало, — Я про это ничего Не слыхал ни от кого. Ну, да что нам в том за дело, Год ли, два ли пролетело, — Ведь за ними не бежать… Станем сказку продолжать.

И в два мига, коль не в миг, Наш Иван воров настиг

И Данило да Гаврило, Что в ногах их мочи было, По крапиве прямиком Так и дуют босиком. Вот иконам помолились, У отца благословились, Взяли двух коней тайком И отправились тишком. Вечер к ночи пробирался: На ночлег Иван собрался; Вдоль по улице идёт, Ест краюшку да поёт. Вот он поля достигает, Руки в боки подпирает И с прискочкой, словно пан, Боком входит в балаган. Братья то есть испугались, Зачесались и замялись, А Иван им стал кричать: «Стыдно, братья, воровать!

А в спасибо, молвить к слову, Привезти тебе обнову — Красну шапку с позвонком Да сапожки с каблучком. Под навесами ветвей Привязали всех коней, Принесли с естным лукошко, Опохмелились немножко И пошли, что Боже даст, Кто во что из них горазд. На Гаврилу он взглянул, Левым глазом подмигнул И прикашлянул легонько, Указав огонь тихонько; Тут в затылке почесал, «Эх, как тёмно! — он сказал.

Так и есть!.. Вот бы курево развесть! Всё пустяк для дурака, Он садится на конька, Бьёт в круты бока ногами, Теребит его руками, Изо всех горланит сил… Конь взвился, и след простыл.

Говори ты! Как не так!» — Про себя ворчит дурак; И, подняв перо Жар-птицы, Завернул его в тряпицы, Тряпки в шапку положил И конька поворотил. В той столице был обычай: Коль не скажет городничий — Ничего не покупать, Ничего не продавать. Вот обедня наступает; Городничий выезжает В туфлях, в шапке меховой, С сотней стражи городской. Рядом едет с ним глашатый, Длинноусый, бородатый; Он в злату трубу трубит, Громким голосом кричит: «Гости!

Чуден, — молвил, — Божий свет, Уж каких чудес в нём нет!» Весь отряд тут поклонился, Мудрой речи подивился. Городничий между тем Наказал престрого всем, Чтоб коней не покупали, Не зевали, не кричали; Что он едет ко двору Доложить о всём царю. И, оставив часть отряда, Он поехал для доклада.

Царь тотчас велел отвесить И, по милости своей, Дал в прибавок пять рублей. Царь-то был великодушный! Чудно дело! Так и быть, Стану, царь, тебе служить. Тут он кликнул скакунов И пошёл вдоль по столице, Сам махая рукавицей. Два же брата между тем Деньги царски получили, В опояски их зашили, Постучали ендовой И отправились домой. Дома дружно поделились, Оба враз они женились, Стали жить да поживать Да Ивана поминать.

Проклятый! И он смел такой богатый… Погоди же ты, злодей! Но дорогой, как на смех, Кони с ног их сбили всех, Все уздечки разорвали И к Ивану прибежали. В долгом времени аль вскоре Приключилося им горе: Кто-то в поле стал ходить И пшеницу шевелить. Повели коней в конюшни Десять конюхов седых, Все в нашивках золотых, Все с цветными кушаками И с сафьянными бичами.